Уже в 1929 году командование РККА пришло к выводу, что танковое вооружение Красной Армии не отвечает современным требованиям. Решить эту проблему своими силами не представлялось возможным, потому что у советских конструкторов не было достаточного опыта, а производственная база Советского Союза находилась еще в неразвитом состоянии. Выйти из ситуации можно было только обратившись к зарубежному опыту.

В 1930 году делегация Управления механизации и моторизации РККА под руководством Иннокентия Халепского осуществила за рубежом закупку ряда образцов техники, в том числе танков. В числе приобретенных машин были британские танки «Vickers Mk. E», более известные как «Виккерсы шеститонные».

Эта модель танка интересна тем, что ни одна из ее модификаций не заинтересовала британскую армию. И не потому, что машина была плохой. Просто военные Туманного Альбиона, корректно выражаясь, отличались излишне творческим подходом к формированию бронетанковых войск. И сочли, что танк «Виккерс шеститонный» не укладывается в концепцию. Так что разработчикам пришлось ориентироваться на внешних потребителей.

Для СССР были закуплены двухбашенные модификации танка, вооруженные пулеметами. Им был присвоен условный индекс В-26. Поначалу танки получили довольно сдержанные отзывы специалистов. Однако 8 января 1931 года «Виккерсы» были показаны командованию РККА и Московского военного округа. Увидев, как лихо танки носились по полигону, перемахивали окопы и чуть ли не крутились на месте, высокие гости пришли в восторг. Буквально на следующий день К. Е. Ворошилов отдал распоряжение немедленно решить вопрос о целесообразности организации серийного производства В-26 в СССР. Выводы комиссии под руководством С. Гинзбурга гласили, что оптимальным был бы выпуск машины не в оригинальном, а в «гибридном» виде — с использованием конструктивных элементов разрабатывавшегося на тот момент в СССР танка Т-19. Однако в итоге производство было решено начать без изменений, потому что, по данным разведки, Польша уже собиралась массово производить и ставить на вооружение «Виккерсы шеститонные». Данные эти не слишком соответствовали истине, но вердикт командования надо было исполнять. «Виккерс» пошел в серию, получив индекс Т-26.

Задание по выпуску Т-26 получил ленинградский завод «Большевик». Он был сильно загружен другими заказами, но альтернативы все равно не было: Сталинградский и Челябинский заводы еще находились в процессе строительства. Всеми работами по производству, а в дальнейшем и по модернизации руководил С. А. Гинзбург.

В лучших традициях командно-административной системы заводу дали совершенно нереальный заказ на выпуск 500 танков Т-26 до конца 1931 года. Почти сразу план пришлось сократить до 300 единиц, что тоже было чистой воды утопией. Все первое полугодие 1931 года ушло только на то, чтобы перевести чертежи танка в метрические единицы, подготовить производственную базу и изготовить эталонные образцы. На первом этапе работы жестко пресекались любые попытки внести изменения в конструкцию, даже если они были направлены на упрощение производства и совершенствование технологии.

Скопировать элементы машины советские производители сумели. Сделать так, чтобы они работали, будучи собранными, не получилось. Поэтому те 10 танков, которые покинули сборочные линии до конца лета, могли как максимум называться действующими моделями. Их моторы ломались постоянно и самыми разнообразными способами. Нормой считалось, чтобы двигательный брак не превышал 65%. В моторах не подходили друг к другу цилиндры и поршни, ломались клапаны, не получалось произвести нормальную закалку коленвала. Бронированные корпуса, выпущенные Ижорским заводом, имели сквозные трещины в броневых листах. А качество стали было настолько низким, что 10-мм броня пробивалась бронебойной винтовочной пулей со 100-150 метров, хотя это считалось принципиально невозможным. Только к 1934 году удалось обеспечить приемлемое качество выпускаемых машин.

Первые модели Т-26 выпускались с двумя пулеметными башнями, которые были расположены на корпусе рядом друг с другом. Такая конструкция позволяла вести огонь в разные стороны одновременно. Это считалось очень хорошим вариантом для танка поддержки пехоты. В качестве альтернативы пулемету рассматривался вариант с установкой в одной из башен 37-мм пушки.

В 1933 году произошло очень важное изменение в конструкции Т-26. Вместо двух башен танк получил одну — кругового вращения. В нее собирались устанавливать 45-мм орудие ввиду его однозначного превосходства в поражающей способности над 37-мм. Перевооружать хотели все новые танки, но из-за дефицита с поставками новых орудий до конца 1933 года производились как однобашенные, так и двухбашенные танки. Новая башня и орудие утяжелили машину, так что пришлось разрабатывать новый двигатель и усилить подвеску. Здесь большого успеха конструкторы не достигли. Т-26 стал куда более неповоротливым и менее проходимым.

К началу 1936 года танкостроители окончательно поставили крест на концепции колесно-гусеничных машин. А появившийся к тому времени танк Т-46 оказался слишком дорогим и сложным. Уже свернутые к тому времени работы по усовершенствованию Т-26 пришлось возобновить. Прежние клепаные корпуса заменили сварными, что увеличило их прочность. Изменили конструкцию маски орудия, улучшили схему подачи топлива. Поменяли конструкцию ходовой части, причем благодаря новой технологии закалки токами высокой частоты удалось добиться исключительной прочности пальцев гусеничных траков.

Но все эти усовершенствования не могли повлиять на тот факт, что к концу 30-х годов Т-26 уже не был даже мало-мальски выдающейся боевой машиной среди своих аналогов по массе. Разные страны уже имели на вооружении танки, которые были сопоставимы, а то и превосходили его. Была сделана попытка вооружить танк 76-мм пушкой, но из-за дефекта орудия произошел прорыв пороховых газов в боевое отделение, так что работы были свернуты.

Впервые Т-26 применялись в бою во время гражданской войны в Испании. Танки, поставленные республиканцам Советским Союзом, принимали участие практически во всех операциях и очень неплохо себя зарекомендовали. Хотя немалую роль в том, что Т-26 был очень грозным противником, сыграло то, что противостояли ему немецкие и итальянские танки, вооруженные пулеметами. Вместе с тем из-за слабой брони советские танки легко уничтожались орудиями противника. Оценив результаты применения Т-26 испанцами, советские конструкторы установили на него дополнительные броневые экраны.

Советские танкисты опробовали Т-26 во время боев у озера Хасан. В результате неумелого командования танки понесли большие потери. Так, при штурме сопки Заозерная машины столкнулись с хорошо подготовленной противотанковой обороной. С учетом слабой брони советского танка, лобовой штурм просто не мог не закончиться большими потерями. Так и получилось: 85 машин подбито, из них 9 сожжено. По итогам этого вынужденного испытания обстрелом, командиры Красной Армии отмечали в рапортах высокую живучесть танка. Т-26 мог выдержать по пять-шесть попаданий японских снарядов. Остается только пожалеть, что это качество определялось не в полигонных условиях, а в реальном бою.

Во всех конфликтах, где применялся Т-26, во всей красе проявилась традиционная проблема советских танков — низкая надежность. Большое количество машин выходило из строя, не принимая участия в бою. Во время советско-финской войны 1939 — 1940 гг. Красная Армия потеряла на Карельском перешейке 3178 танков, из них 1275 штук — по техническим причинам. Вообще, эта война была очень сложной для танков, так как боевые действия велись в местности, мало подходящей для бронированной тяжелой техники.

К 22 июня 1941 года в войсках насчитывалось около 10 тысяч танков данного типа. Применение их на начальном периоде войны можно смело назвать провальным. Первая причина огромных потерь и крайне низкой эффективности Т-26 — техническая слабость и отсталость машины. Даже в тридцатые годы этот танк был ординарным и ничем не выделялся. К 1941 году он стал откровенно слабым. Его броня обеспечивала только противопульную защиту. Из-за маломощного двигателя танк отличался очень низкой подвижностью. Кроме того, он был ненадежным. Большой процент потерь Т-26 приходится на машины, оставленные экипажами из-за поломок, для устранения которых не было материальных ресурсов или времени.

Вторая причина — человеческий фактор. Объективно говоря, уровень командиров Красной Армии в это время был очень низок. Часто они просто не представляли себе, как правильно использовать бронетанковую технику. Применялись лобовые атаки на врага, которые были для «картонного» Т-26 самоубийственными. Вместо использования танков большими массами, подразделения дробились вплоть до отдельных машин. Координация между подразделениями практически отсутствовала, потому что в войсках было очень мало раций, да и теми, что имелись, зачастую не умели пользоваться. С командирскими картами ситуация также была катастрофической. Часто приходилось ориентироваться по схеме, нарисованной кое-как от руки. Но даже если у командира была карта, это еще не значило, что он умел с ней обращаться (в воспоминаниях и рапортах зафиксировано немало таких случаев).

Сочетание двух вышеуказанных факторов привело к тому, что большая часть танков Т-26 была потеряна в первые полгода Великой Отечественной войны.

Последним сражением, в котором приняли участие эти машины, был разгром Квантунской армии на Дальнем Востоке в 1945 году.